Раньше мне приходилось видеть так называемые легкие случаи отравления диссонансными частотами. Я хорошо помнила, как несколько раз отец приходил домой, шатаясь и натыкаясь на предметы. После этого он несколько дней казался очень рассеянным, что для него было необычно. Но этот случай, несомненно, был очень тяжелым. Видимо, отец получил массированную дозу – вроде тех, какие в свое время получал Монти.

– Фостер! – Вбежавшая в комнату мама оттолкнула в сторону Кларка и второго сопровождающего. – Фостер, я здесь, с тобой.

Склонившись над папой, мама стала осторожно поглаживать его по голове трясущимися руками.

– Что тут за переполох? – заглянув в комнату, спросил Монти. При виде лежащего на кровати отца он помрачнел. – Дэл, принеси камертон. И захвати чайник с крепким свежезаваренным чаем. В чай положи побольше сахару.

– Лепестки и шипы, да, лепестки и шипы, – снова забормотал отец. – Пересмешник упал вниз со звезд.

– Ты что, видел Роуз? – Монти бросился к отцу и низко нагнулся над ним. – Где?

– Папа, он просто бредит, разве ты не понимаешь?! – воскликнула мама.

– Откуда тебе знать? Ты понятия не имеешь о том, что он мог видеть.

– Так же, как и ты, – резко бросила мама. – Дэл, давай сюда камертон, немедленно!

Элиот коснулся моего плеча:

– Я заварю чай.

Спотыкаясь, я бросилась в мамин кабинет. Там на полках я увидела аккуратно разложенные чертежные инструменты и устройства для отслеживания звуковых частот. Письменный стол, сделанный из цельного ствола огромного клена, был завален бумагами. На мониторе компьютера я заметила большую карту – вся в мигающих кружках и других метках, она чем-то напоминала карту авиадиспетчера. Над монитором на стене была укреплена полка. На ней не имелось ничего, кроме кожаного футляра размером со стакан для карандашей. Схватив его, я бросилась обратно в гостиную.

– Вот, – сказала я, протягивая футляр с камертоном Монти. – Это его вылечит?

– Это поможет. Вас что, не учили, как лечить человека от отравления диссонансной частотой?

– Учили. Мы это проходили, но нам не рассказывали, как нужно поступать в таких тяжелых случаях.

Мама протянула руку:

– Дай сюда. Я все сделаю.

– Ей надо учиться, Уинни. Когда ты впервые столкнулась с чем-то подобным, ты была моложе ее.

Мама закусила губу и кивнула.

– Ладно, давай, Дэл. Ударь как следует по камертону и держи его рядом с папиной головой. И продолжай так делать, пока я тебя не остановлю.

Я поставила футляр на приставной столик рядом с кроватью и открыла его. Внутри находился оправленный в темно-синий бархат резиновый брусок, размерами и внешним видом похожий на хоккейную шайбу. К нему был намертво прикреплен стальной предмет, по форме похожий на двузубую вилку в форме буквы U. Схватив специальный металлический стержень, я ударила им по камертону. По комнате разнесся знакомый, на редкость приятный звук.

Все вокруг замолчали. Это была эталонная частота Главного Мира, не узнать которую было невозможно. Отец глубоко вздохнул.

– Еще, – подсказала мама, когда звук начал затихать.

Я повторила удар, потом еще и еще. После каждого из них напряженные мышцы отца расслаблялись. Наконец он шепотом произнес мамино имя. Она дала мне знак, и я отложила камертон.

– Чай готов, – сказал вернувшийся с кухни Элиот.

Никто не мог объяснить почему, но при лечении от отравления диссонансной частотой применение обыкновенного черного чая, крепкого и сладкого, являлось стандартной процедурой. Раньше мне это никогда не приходило в голову, но теперь я поняла, что, вероятно, именно по этой причине Монти так любил сладкое. За долгие годы Путешествий, зачастую в самых тяжелых и неблагоприятных условиях, он часто подвергался подобному лечению, что поневоле стал сладкоежкой.

Мама держала чашку, а отец стал осторожно прихлебывать горячий, черный, как деготь, напиток. Услышав, как Кларк и другой Путешественник, помогший занести отца в дом, негромко переговариваются в кухне, я вышла к ним и тоже налила им по чашке чая, а затем снова поставила кипятиться чайник. Оба кивнули мне в знак благодарности и с удовольствием поднесли чашки к губам.

– Ну что, Фостер? – спросила мама, когда отец допил первую порцию чая. – Как ты себя чувствуешь?

Он несколько раз моргнул, а затем низким голосом не совсем внятно произнес:

– Восковые простыни… они сгорели. – Пауза. – Уф. Кажется, я выживу.

– Ты видел Роуз? – обратился к нему Монти, но мама сердито шикнула на него.

Папа закрыл глаза и откинулся на подушку.

– Надо дать ему еще чаю, – сказала мама.

Я снова бросилась в кухню.

– Давай ему отхлебнуть понемногу каждые несколько минут, – велела мама, когда я вернулась.

Какое-то время она молча смотрела через открытую дверь на двух Путешественников, сидящих у кухонного стола. Затем легонько прикоснулась губами к папиному лбу, встала и сама отправилась в кухню, чтобы поговорить со помощниками отца.

Я осторожно присела на самый краешек кровати.

– Пап, попей еще.

Отец пробормотал что-то неразборчиво. Я в растерянности посмотрела на Элиота.

– Сколько еще времени он пробудет в таком состоянии?

– Это зависит от того, как долго он подвергался воздействую диссонансных частот. В большинстве случаев для выздоровления требуется не менее двух дней.

– …но почему так долго? – донесся до меня голос мамы с кухни. – Я ведь объяснила все предельно ясно!

– Все оказалось гораздо хуже, чем мы ожидали, – прогудел Кларк. – Если бы мы знали заранее…

– Вы хотите сказать, что это я виновата? – В голосе мамы зазвенел металл.

Монти, Элиот и я – мы все трое разом повернули головы в сторону кухни.

– Вот что, давайте закончим разговор у меня в кабинете. Дэл, дай мне знать, если состояние отца изменится.

Таким образом, продолжение беседы нам услышать не довелось. Я еще раз напоила отца чаем, и он понемногу пришел в себя.

– Винни, – тихо позвал он.

Похоже, отец принял меня за маму, как, бывало, Монти иногда путал мою маму с бабушкой.

– Она у себя в кабинете, – сказала я. – Говорит с Кларком и с другим мужчиной – я не знаю, как его зовут.

– Франклин.

Я кивнула. То, что отец стал вспоминать имена, было добрым знаком.

– Ты хочешь, чтобы я позвала маму?

Лицо отца искривила болезненная гримаса.

– Пусть она сначала немного остынет, – прошептал он.

– Думаю, это произойдет еще не скоро, – вставил Монти и протянул отцу квадратный кусок шоколадки.